Приезжала в гости Катя Наприенко, погуляли с ней по Центральному Кладбищу, а теперь она про это место написала. Оределённо, надо мне Катю чаще по Боготе выгуливать, чтоб регулярно рассказывала про наши места, а то и вовсе переманить её к нам в Седритос на ПМЖ из приграничья с Венесуэлой. То-то будет весело, то-то хорошо!
* * *
Нет, картинок не будет, хотя они и есть, не для того я писала этот длинный-длинный текст.
Пляшем, любим, скорбим
Это ваш православный Хесус на картинке?
- Это не картинка, это икона.
- Неважно. Почему он такой унылый?
- Жизнь не задалась.
- И что теперь, с таким лицом везде показываться?
Бог – сомнительный геополитик. В отличие от меня. Я-то считаю, что планету надо было поделить на хорошую часть, с карнавалами, бананами и выходными со вторника по понедельник, и плохую – с насилием, медленным интернетом и нищетой. Но мое мнение никого не интересует, поэтому на свете есть Колумбия, страна безудержного веселья на голодный желудок.
Даже смерть здесь не повод для беспокойства. За почти 70 лет гражданской войны смерть в Колумбии попросту надорвалась. Крылатый мужик в простынке и с черной косой, украшающий входную группу центрального кладбища Боготы, посматривает на публику внизу с нескрываемой тоской. «Сколько бы еще народу я ни укокошил», - думает мужик-смерть, - «Они все равно продолжат накуриваться у могилы того астронома».
На колумбийском кладбище больше жизни, чем в российском роддоме. В роддоме я, правда, уже 32 года не была, но мама говорит, мне там не понравилось. Колумбийское кладбище – совсем другое дело. Мертвец тут чаще всего находится на одном уровне с живым. Его не закапывают в землю. Богатый мертвец селится в фамильный склеп с удобствами и девой Марией на крыше, мертвец попроще – в компактную секцию в многоэтажке, огибающей кладбище по периметру. Еще можно сначала арендовать склеп лет на двадцать, а по истечении контракта увлечься дауншифтингом и съехать в секцию. Главное, к моменту переезда достичь нужной физической кондиции, иначе это сделают за вас специально обученные люди. Говорят, это что-то вроде принудительной йоги. Останки вынимают из гроба, потом в прямом смысле слова гнут и ломают до тех пор, пока они не поместятся в небольшую емкость – плохонькую, но свою. Все, как в жизни, все, как в ипотеке.
Ординарный человек умирает дважды. Сначала прекращение работы сердца у тебя самого, потом прекращение работы памяти у тех, кто знал тебя лично. Поэтому от кладбища веет одиночеством, безысходностью и запустением, а умирать не нравится никому, кроме шахидов. Но не на родине магического реализма.
Приезжайте умирать на центральное кладбище Боготы. Вид на главные колумбийские небоскребы почти гарантирован (как и вид оттуда – на кладбище), но главное – у вас всегда будет интересная компания. Вот очередь человек в двадцать, включая пару плечистых трансвеститов в сетчатых чулках, свернулась в калачик у памятника мужчине с натертым до блеска медным телом. Католический падре, пристроившись к нему, монотонно зачитывает имена стоящих в очереди. Помощник в белой сутане, на ветру похожий на маленькое привидение из Вазастана, смотрит в смартфон, затянутый в салатный чехол. Его улыбка такая безмятежная, словно он весь день тискает котят, а не стоит между могилами. Медный мужчина – Лео Зигфрид Копп, немецкий еврей, основатель пивоваренного завода «Бавария», капиталист и лучший друг колумбийских рабочих, некогда организовавший им бесплатно целый жилой район и прочие ништяки. Даже после смерти Лео Зигфрид Копп, немецкий еврей, исполняет желания простых католиков, и когда они сбываются, простые католики приходят потискать памятник, именно поэтому он так начищен. По-моему, прекрасный маркетинговый ход, «если вам не понравилась наша продукция, позвоните – и мы вернем вам деньги!».
Копп – не единственный чудотворец. Буквально в нескольких метрах от него собирается толпа чуть скромнее. Она окружает конструкцию, выкрашенную в вызывающе яркий голубой цвет и закиданную такого же цвета гвоздиками. Тут лежит Хулио Гаравито, великий, без шуток, колумбийский ученый – математик, астроном, инженер, в честь него на Луне даже кратер назвали. О кратере из паломников мало кто в курсе, но каждый из них видел этого элегантного усатого хипстера на купюре в 20 тысяч песо. Если потереть этой синей бумажкой о могилу, Хулио получит смску и непременно обсудит твои проблемы с Хесусом. Мне кажется, что это работает именно так. Причем здесь математика? Не спрашивайте, особенно захаживающих сюда мужчин в очках с круглыми синими стеклами, почему-то их эти вопросы удивляют.
Соседняя с Гаравито могила принадлежит женщине, чью биографию, включая имя, не воспроизвести без холивара: то ли последовательная католичка, то ли бывшая проститутка, которая десятилетиями помогала другим проституткам деньгами, едой и поиском социально приемлемой работой. «Дорогая, пусть эта ночь пройдет в труде и поте», - на коленях просит ее дива в красной лаковой юбке, и по-моему, она имеет в виду не копку картофеля.
В противоположной части кладбища похоронен Карлос Писарро, партизан движения «М-19», интеллектуал и просто человек с внешностью Фредди Меркьюри. Как и положено приличному партизану, погиб в неравном бою на борту регулярного рейса, застрелен. Над его могилой густеет марихуанное облако, молятся девы с силиконовыми ягодицами, а молодые ребята чегеваристого вида оставляют таблички с обещаниями. Чудес они не ждут, потому что ну какие могут быть чудеса, если хорошего парня можно было взять и застрелить на борту регулярного рейса?
Кстати, об убитых – где-то там же, на центральном кладбище, похоронен нечистый на руку профсоюзный глава Хосе Меркадо, которого «М-19» с помпой казнило в назидание империалистам. Вот это комбинация, скажете вы, но на самом деле, ничего удивительного на этом странном, странном кладбище, где борцу с засильем империалистских товаров по доброте душевной оставляют на могиле стаканчик «Кока-колы» и куда бодрые 90-летние старички время от времени приходят переночевать, потому что дома-то скукотища.